Утверждение красоты и жизни

Успех выставки Зураба Нижарадзе в Тбилиси, а затем и в Москве не был неожиданным. Зураб, художник-профессионал высокой культуры, глубокого интеллекта, утонченного эстетического вкуса. Особенно подчеркиваю слово «профессионал», так как настоящий профессионализм стал, к сожалению, более редким явлением, чем талант. Я имею в виду не один лишь уровень мастерства, владения техническими изобразительными средствами, но и любовь, уважение и большую веру в свою профессию.

Своеобразно не только творчество Зураба Нижарадзе, но и он сам как личность, которая во многом определяется его творчеством. Пишет Зураб пятнадцатилетнюю девушку или глубокого старца, везде он ищет и находит красоту, прекрасное. Эта черта исходит из глубокой внутренней потребности и подчиняется врожденному внутреннему равновесию. Он истинный живописец, но цвет в его творчестве расходится с традиционным понятием колорита, с цельностью тональной гармонии и берет начало из музыкального многоцветия. Это не означает, что в работах Зураба плотность формы, пространственность, глубина, цельность менее значительны, чем цвет. Многие хорошие скульпторы могли бы позавидовать вышеперечисленным качествам. Но все же в его творчестве важнее тенденция самовыражения цветом. Важнее даже, чем своеобразие модели. Наверно, не останутся в обиде изображенные на его полотнах персонажи, если скажу, что несмотря на все их физическое совершенство и духовные достоинства все же с портретов сильнее, достовернее смотрит на нас и убеждает в своей правоте сам художник Зураб Нижарадзе, нежели они сами. И это при безусловной внутренней правдивости живописца, которая дает ему силу в борьбе за жизнь и искусство.

Мне как художнику одного с ним поколения представилась возможность на протяжении ряда лет следить за его творческим развитием. У него не было в корне отличающихся друг от друга или спорящих между собой художественных периодов. Создает ли он серию итальянских зарисовок или жанровую тематическую композицию, пишет портрет друга или натюрморт, везде он остается верен собственному эстетическому кредо, цветовому и пространственному видению формы. И если кто и находит отличие между его ранними работами и работами последних лет, то лишь в поверхностных чертах, а в своей внутренней сущности он до конца остается верен художественно-эстетическим задачам, которые когда-то поставил перед собой.

Высокообразованный, с твердо сформировавшейся творческой верой, Зураб никогда не судит о художественном факте, явлении равнодушно, незаинтересованно. Нередко в человеческом, каждодневном быту его здоровая, ясная аналитическая натура выражается в некоторой пассивности. Но чем уступчивее он в человеческих отношениях, тем сильнее выступает его неуступчивость, бескомпромиссность в творчестве.

Я сознательно не останавливаюсь на каком-либо конкретном произведении Зураба. Каждое из них настолько авторское, что разница в характерах персонажей или в том или другом композиционном сюжете, фабуле, для меня как профессионального зрителя не столь уж важна при определении художественной ценности произведения. Главное эстетическое кредо Зураба, искание красоты и желание обрести ее везде и во всем.

«Богатая музыкальная фраза восполняет, обогащает мир звуков чело века, роднит все неуклюжие звуки, рожденные в его душе, и в конечном счете облагораживает его». Эти слова великого композитора Белы Бартока можно применить и к живописи Нижарадзе: созданный им живописный реальный или более абстрагированный мир форм убивает в зародыше всякую серость и безличие и приобщает к магии семицветного солнечного спектра, выталкивая из души туман безразличия. Недаром сказано: «Духовная экзальтация, рожденная в соприкосновении с цветом, идентична с эмоциями, вызванными музыкой» (Рэне Гиль).

Изначальная миссия искусства, апология красоты и жизни, что и выявляется то внутренним светом и пластикой, то радужностью цвета. Любое живописное полотно Зураба утверждает это со всей достоверностью.

Эту маленькую статью я хочу докончить впечатлением от одной из последних его работ - «Портрета девочки». Такую прозрачность и ранимость, полноту формы и гармоническую цельность может почувствовать и передать только тот художник, который верит в изначальную чистоту и бессмертие человека. И если в душе его это начало мутнеет, то неизменной остается миссия искусства, возвращающая ему чистоту, благородство и веру в себя и других. Приобщенный к миру художника, он облагораживается и возвышается духовно.