Мир поэтических образов

Первая персональная выставка произведений львовского художника Данилы Довбошинского состоялась, когда ему минуло шестьдесят лет. Прежде он от нее всегда отказывался, ссылаясь на занятость, но настоящей причиной было чувство незащищенности, свойственное людям ранимым, испытывающим вечную неудовлетворенность собой.

Нельзя сказать, чтобы Довбошинский был до этого не известен зрителям. Монументалист по образованию, Довбошинский не имел возможности регулярно работать в этой области, оставшись на преподавательской работе в институте. Но его портреты и картины на историко-революционные темы 1960-х годов, обобщенные, очищенные от второстепенных подробностей, эмоционально насыщенные, создали ему имя художника героической, исполненной публицистического пафоса темы.

Обучение в Институте прикладного и декоративного искусства у художника яркого и радостного таланта Романа Юлиановича Сельского, во многом определившего своеобразие львовской живописной школы, переросло в дружбу на всю жизнь.

Трудно переоценить значение летних выездов целой колонией во главе с сельским и его женой Мармит Сельской, ученицей Фергана Леже, в Карпаты, в иссушенные знойными ветрами Крымские горы. Кто только не ездил с ними! Казалось, чем больше людей, тем интереснее, полнее жизнь; чем жарче солнце, тем сложней и весомее живопись.

Можно с уверенностью утверждать, что не только логика преемственности и художественная атмосфера тех лет привели Довбошинского к решению полотен «Антифашистская демонстрация в Колках» (1967), «Портрет С.Тудора» (1967), групповых портретов писателей «Борцы против фашизма Я.Галан, В.Василевская, В.Броневский, С.Тудор» (1969), «Участники антифашистского конгресса во Львове» (1971), но и острота личной причастности к революционным событиям 30-х годов на его родине Волыни, участие в Великой Отечественной войне.

В появившихся в 70-е годы работах, не менее гражданственных, исчезает прежняя декларативность. В «Портрете Я-Галана» (1972) на смену патетике приходят драматизм, стремление к психологизму. В портретах, как и в других его произведениях, и особенно в сдержанно-страстном полиптихе «Чили» (1974), сказывается общее увлечение той поры живописью Ренато Гуттузо.

Представление о Довбошинском, сложившееся под впечатлением полотен такого плана, долго оставалось неизменным, хотя его творчество интенсивно развивалось. Лишь персональная выставка позволила проследить дальнейшие этапы этой эволюции, обретения своего индивидуального почерка. Художник писал много, нещадно отбрасывая, часто уничтожая то, что считал несовершенным, вторичным. Годы ушли и на борьбу с магическим влиянием любимых учителей.

Свойства мышления монументалиста в определенной степени продолжали сохраняться и впоследствии, когда станковое искусство открыло перед ним широкие импровизационные возможности в овладении пространством, светом, цветом.

Факты биографии сказывались на формировании личности и сущности творчества. Естественно и мощно вошел в жизнь и произведения художника Север, будто став частью его натуры. Поездка по Норвегии стала поворотом в судьбе и возвращением к себе, ибо оказалось, что художнику, родившемуся среди крестьян Полесья, ближе суровая и нежная северная природа, нежели ликующая крымская благодать.

Перелом стал Заметен в начале 70-х годов прежде всего в монотипии, где изысканно и сложно была разыграна холодная гамма спектра («Музыка Грига», 1970; «Портрет Хемингуэя», 1974). Печальным и светлым предстает в серии монотипий образ Леси Украинки, великой поэтессы с Полесья, которой навсегда отдана восхищенная любовь «Полещука» Довбошинского. 

В листе «Весна 1945-го» вполне реальный солдат в обмотках, при всей выкладке, замер на пологой, бескрайней земле. Противопоставляя статуарной неподвижности человека сильное ритмическое движение прилетевших из голубого простора больших птиц, художник сообщает распространенной теме встречи с родиной возвышенный романтизм, щемящее чувство тоски по красоте. Возникает если не вневременной, то во всяком случае более широкий философский аспект.