Жанровая форма-предмет или функция

В искусствоведении есть понятия, которые так прочно вошли в научный обиход, что принимаются как нечто раз навсегда заданное. Смысл слов «жанр», «жанровая форма» настолько общепонятен, что, кажется, не требует особых разъяснений. Однако видимая элементарность понятия обманчива: стоит попытаться ее раскрыть, как невольно приходишь либо к громоздким и часто уводящим от сути дела определениям, либо к тавтологии: жанр — это жанр.

 Статья Н. Яковлевой «Жанровый анализ»  представляется крайне своевременной не только потому, что в ней сделана серьезная попытка разобраться в особенностях одной из важнейших конструктивно-содержательных форм искусства, но и по существу затронутых общих проблем. Предлагаемые заметки не преследуют полемической цели: частные согласия и расхождения значат в данном случае гораздо меньше, чем действительно актуальные вопросы, не получившие пока достаточного освещения в искусствоведческой литературе. Размышления на эту тему должны не столько разрешить противоречия, сколько направить внимание на то, что порой кажется азбучной истиной или отнесено в область чисто академических словопрений.

 Нет сомнений: жанр как художественная форма, получившая иконологическую законченность в европейском искусстве уже в XVII веке, в основе своей канонична. Портрет, пейзаж, натюрморт, бытовая, историческая и т. д. картина, при всех известных нам модификациях, до настоящего времени сохраняют общие, «родовые» черты, приметы и признаки своего происхождения. Нельзя не согласиться с мыслью М. Бахтина, писавшего, что «жанр всегда помнит свое прошлое, свое начало», что это «представитель творческой памяти» в процессе художественной эволюции. Речь может идти не только об осознанной регламентации изображений человеческого лица, природы, вещей, событий, но и о гораздо более глубоких истоках традиции, укорененной во внежанровых и дожанровых формах творчества. Так, портрет безусловно «помнит» свое сакральное происхождение от надгробных масок, которые должны были таинственно продлить персональное существование и создать подобие вечной жизни личности в ее «ветхой» оболочке; так, «вещи» унаследовали символику молчаливой «означенности» предметного мира средневекового искусства, перенеся ее с собой в светскую живопись, пейзаж и натюрморт нового времени.