Видеть красоту и музыку

Александр Терентьевич Матвеев, столетие со дня рождения которого мы отмечаем, пользовался огромным уважением и любовью учеников. Он никогда не относился к ученику как к безличному объекту для набивание его формальными знаниями. В каждом он видел живую творческую личность, видел художника и развивал художника.

 Каждый из нас, пришедших в мастерскую, с первых дней чувствовал себя приобщенным к чему-то большому, чувствовал радость служения искусству. Мы, учившиеся в 1920-е годы, жили тогда трудно, часто впроголодь, но в мастерской царила чистая и радостная творческая атмосфера.

  Александр Терентьевич обладал удивительным даром  немногими, очень простыми словами открывать ученику глаза на безграничную красоту и сложность натуры. И, не слепое копирование (как говорил Матвеев, создающее пробку в сознании), а объемно- пространственное архитектоническое видение натуры, выражение ее внутреннего строя и порядка стало нашей задачей. Мы начинали понимать, что найти язык для выражения натуры - дело всей жизни художника. Александр Терентьевич говорил: «натура священна», и он прививал нам любовь и благоговейное чувство к натуре, приучал нас в самой «обыкновенной» натуре видеть ее необычайную красоту и музыку. Чтобы лучше выразить эту мысль, позволю себе привести слова Гоголя: «...чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было, между прочим, совершенная истина».

 Александр Терентьевич резко отрицательно относился ко всяким попыткам «украшения» натуры, ко всем заранее заготовленным приемам и приемчикам. Он учил нас не довольствоваться приблизительностью, а стремиться к точности, говорил, что только точная форма, точное чувство ритма и архитектоники могут вдохнуть жизнь в нашу работу.

 Александр Терентьевич воспитывал в нас понимание высокого назначения скульптуры как искусства большой мысли. Помню, как студенту, принесшему эскиз на ничтожный, почти анекдотический сюжет, он сказал: «А стоило ли беспокоить скульптуру по этому поводу?». В композиционном эскизе Матвеев требовал, прежде всего, мысли и живого образа - выраженности вашей мысли в самом строе вашей вещи. К этюду требовал также композиционного отношения, говорил, что этюд нужно поднять до уровня художественного произведения.

 И еще я хотел сказать, что те идеи и принципы, которые Александр Терентьевич вкладывал в строительство школы, никогда не были отвлеченными и статичными. Они были с огромной силой и глубиной воплощены в его творчестве, и это придавало тому, что он говорил, особую силу. Встреча с искусством Матвеева, с ним самим определили путь нескольких поколений скульпторов.

 Те, кто имел счастье учиться у него, на всю жизнь сохранили самую светлую память о годах общения и чувство глубокой благодарности и любви к замечательному художнику, учителю, человеку Александру Терентьевичу Матвееву.